Eng | Рус | Буряад
 На главную 
 Новости 
 Районы Бурятии 
 О проекте 

Главная / Каталог книг / Электронная библиотека / Озеро Байкал

Разделы сайта

Запомнить меня на этом компьютере
  Забыли свой пароль?
  Регистрация

Погода

 

Законодательство


КонсультантПлюс

Гарант

Кодекс

Российская газета: Документы



Не менее полезные ссылки 


НОЦ Байкал

Галазий Г. Байкал в вопросах и ответах

Природа Байкала

Природа России: национальный портал

Министерство природных ресурсов РФ


Рейтинг@Mail.ru

  

Яндекс цитирования Яндекс.Метрика

Летопись морских катастроф

Автор:  Тиваненко А. В.
Источник:  Тиваненко А. В. Тайны байкальских глубин. - Чита, 2009. - С. 167-183.

Подобно морям и океанам, Байкал коварен своими ветрами, приносящи­ми штормовую погоду. Байкальские шторма, в свою очередь, опасны тем, что дают короткую по длине, но весьма разрушительную волну. Если проанализи­ровать летописные сведения о сибирском водоеме, то редок год, не приносив­ший много бедствий местным жителям. Не случайно арабы XII века, попав­шие на Байкал, назвали его именем Бахр-ал-Бака, что в переводе означает «Море, рождающее много слез», или «Море ужаса». Очевидец так делился своими впечатлениями: «Бахр-ал-Бака. Это море с удивительно прозрачной и приятной на вкус водой. Оно расположено за морем Алмазов. Всевышний создал его в форме двух рогов, соединенных вместе. Оно возникло из подзем­ной расщелины. И стонало оно всегда и будет стонать вплоть до судного дня. И море это находится в постоянном волнении и реве».

Штормило Байкал и намного раньше XII столетия. Согласно древне­китайской мифологии, дух-хозяин «Северного моря» мог насылать на цве­тущий теплый юг ледяное дыхание, уничтожавшее все живое, а если превра­щался в гигантскую птицу, то взмахами крыльев, застилавших солнце, подни­мал огромные свирепые волны. Якутский фольклор сохранил воспоминания о былых человеческих трагедиях, случавшихся на Муус-Кудулу Байгале ‑ «Ледяном Байкале» в древности. Вслушайтесь в смысл одного из отрывков их героического эпоса:

Там выбрасывает прибой

Убитых богатырей.

Там на отмель выносит волна

Растерзанных женщин тела.

Там качает зыбь, как шугу,

Мертвых девушек молодых.

Там на глыбах валяются ледяных

Трупы юношей удалых.

 

А разве не о том же говорят шаманские призывы к Байкалу западных бурят ‑ родственников якутов по их общему предку ‑ курыканам:

 

Раз ты морем стал,

Зачем прячешь в себе

Умерших ‑ отошедших?

Самое интересное заключается в том, что залив Лэбийэ, где, по якутским воззрениям, волны Байкала выбрасывают тела утонувших людей, может со­ответствовать устью Селенги, где издревле осуществлялся перевоз с одного берега на другой. И именно это место между Посольском и Голоустным яв­лялось самой оживленной дорогой, но в то же время и самой опасной. Летом здесь суда чаще всего разбивало штормом, а зимой экипажи часто попадали в полыньи и тонули.

Много беспокойств приносил Байкал и русским заселыцикам края. Вспомним слова ссыльного вождя старообрядцев протопопа Аввакума Пе­трова, рассказавшего о своем преодолении озера на утлой рыбачьей лодке в 1659 году: «Егда к берегу пристали, востали буря ветренная, и на берегу насилу место обрели от волн».

Самым ужасающим ветром на Байкале считают «Сарму», в осеннюю пору неожиданно вырывающуюся на морской простор из глубин ущелья При­морского хребта через пролив Ольхонские ворота. Ее порывы достигают 144 км в час, и ни одно судно, застигнутое врасплох, было не в состоянии спра­виться со стихией. Бывает, что Сарма дует целыми сутками, и с нею связыва­ется наибольшее число морских катастроф. Не менее опасны ветра Баргузин и Култук: их дыхание ощущается за полтысячи километров от места рождения. С собою они гонят двухметровую волну, а в 1975 году Култук развил на севере озера уникальный шторм, едва не потопивший самый крупный на Байкале теп­лоход «Комсомолец». На этот раз ветер разогнал волну высотой 12 метров!

Поскольку ветра на Байкале возникают неожиданно и за считанные ми­нуты развивают бешеную скорость, то в старину никто из переезжающих озеро не был уверен, что доберется до противоположного берега живым. Трагические истории кораблекрушений местные жители воспринимали как неизбежную участь. Французский иезуит Ф. Авриль писал: «Здесь, можно сказать, бывает место столкновения всех ветров, перелетающих по огромным утесам нагорным, окружающим озеро, и ветры, пересекаясь один с другим, затрудняют плавание и препятствуют ходу судов, так что потребна большая ловкость или счастье не быть задержанным несколько лишнего времени!». Путешественник Избрандт Идее (1682‑1695 гг.) вспоминал: «Когда я, по­кинув монастырь св. Николая, расположенный при устье (наверное, нуж­но ‑ истоке.‑Л.Г.) Ангары, выехал на озеро, многие люди с большим жаром предупреждали и просили меня, чтобы я, когда выйду в это свирепое море, назвал бы его не озером, а "Далаем", или морем. При этом они прибавляли, что уже многие знатные люди, отправлявшиеся на Байкал и называвшие его озером, то есть стоячей водой, вскоре становились жертвами сильных бурь и попадали в смертельную опасность».

Очень впечатляюще Идее описал и зимний переезд по льду Байкала от устья Селенги до истока Ангары: «Опасно ехать по нему во время непогоды, потому что ветер сносит весь снег, и лед тогда становится таким скользким, что лошади непрестанно падают, если подковы их не снабжены весьма остры­ми шипами. На этом озере встречаются полыньи, которые никогда не замер­зают; они часто являются губительными для путников во время сильных ве­тров, так как, когда лошади падают, то их собственная тяжесть вместе с силой ветра увлекают их по льду, а с ними и сани, так что их невозможно удержать, и если по несчастью случится в это время поскользнуться близ отверстия, то они прямо туда низвергаются и безвозвратно погибают. <...> Когда же не­обходимо провести по льду этого озера верблюдов, то на ноги им одевают не­что вроде сапогов; на подошвах их приделаны железные шипы, которые их и удерживают. Быков подковывают так же, как и лошадей, потому что в про­тивном случае они не смогли бы ходить по льду».

Подобные представления о Байкале сохранялись и в последующие столетия. В начале XVIII столетия англичанин Джон Белль услышал много осуждающих слов от перевозчика, когда «оскорбил» Байкал словом «озеро». Штурман рассказал, что однажды осенью его судно начало швырять от берега к берегу, да так, что люди на нем чуть не умерли от страха и голода. Тогда он начал молить о прощении у «Святого моря». С тех пор он строго соблюдал местную традицию говорить о Байкале с большим почтением и перестал на­зывать озером.

Спустя пятнадцать лет, в 1735 году, аналогичный случай произошел и с академиком И.Г. Гмелиным. Во время поднявшегося шторма матросы беспре­станно шептали молитвы, бросая в воду искупительную жертву (хлеб, рыбу, монеты). А Гмелина и его спутников сердито попрекали за то, что это они на­влекли гнев Байкала, презрительно назвав его озером.

Императрица Екатерина II была много наслышана о морских трагеди­ях на Байкале. На ее запрос от 1761 года иркутские власти подтвердили: да, плавание по сибирскому озеру представляет опасное и рискованное предпри­ятие. Летом шторма выбрасывают и разбивают о скалы суда. Осенью дело еще хуже: образовавшиеся наледи на берегах превращают все побережье в неприступные ледяные стены «вышиною, например, от воды сажени на две, на три». Когда же судно оказывается разбитым, то вместе с ним гибнут и все товары. Что же касается людей, то они для своего спасения «употребляют способы как приключится, а прочие тонут». Вероятно, такая участь постигла и некое старинное судно, ныне лежащее на глубине 50 метров близ разъезда Хабартуй КБЖД. Аквалангисты ‑ дайверы, совершающие к нему погружение, говорят, что судно деревянное, построенное без единого гвоздя. Сохранились даже мачты. Судя по конструкции, оно было сработано либо в XVII столетии, либо на верфях Иркутского адмиралтейства начала XVIII века. Хорошая со­хранность корпуса позволяет видеть таинственный корабль замечательным экспонатом музея истории Байкальского судоходства, либо оставаться интри­гующим объектом для любителей глубоководных путешествий.

Гибели судов на Байкале во многом случались из-за несовершенства са­мих плавучих посудин, так как местные поморы не сразу поняли, какие кораб­ли нужно строить, чтобы они могли справиться с местными ветрами. Купец В.Н. Баснин иронически отзывался о форме байкальских судов: «Кузов в роли боченка, представляющий между тем все неудобства неповоротливой речной барки; единственная мачта назаду судна; парус глуп до нельзя; вместо руля <...> ужасающей величины весло, величаемое "сопцем", которое ворочать с удовольствием можно было бы разве только Голиафу!.. Наконец, в доверше­ние всего, румпель этого уродливо-громадного руля самый короткий, так что он как бы нарочно придуман к тому, чтоб и два Голиафа не могли управиться с его рулем!». И далее: «Эти суда, само собою разумеется, движутся только по ветру. А так как Байкал всюду весьма глубок, в иных местах даже бездонен, потому что его водоем представляет вид котла с отвесными стенами от самых берегов, якоря этих доморощенных караваев в случае противного ветра не могут достать дна, и байкальские аргонавты носятся в свою Колхиду-Кяхту иногда по 3 месяца сряду, а часть и никогда ее не достигают, или, достигнув, гибнут на обратном пути!»

Долго не складывалось и государственное судоходство, хотя мастеровыми-корабельщиками были те самые люди, которые строили первый Российский флаг в Воронеже, а после Байкала ‑ на Балтике. Это были 3 казенных га­лиота, оснащенные морским такелажем, но они не годились с учетом местных климатических условий. Высокобортные, сколоченные, как ящики, они на­поминали старинные «утюги» и поэтому обладали плохой маневренностью. Был случай, когда один из казенных бригов, «вылетевший» из истока Ангары на простор Байкала, по неопытности только что назначенного штурмана, с пустым трюмом, без балласта, тотчас перевернулся под боковым напором ветра. В 1772 году П.С. Паллас заметил, что «по узкому такому морю галио­ты ходить не могут, а вместо того полезны маленькие полугалеры или другие суда, чтобы на веслах ходить было можно». В XIX веке писатель Д. Стахеев оставил такой отзыв о местной флотилии: «Байкальские суда по форме своей весьма неустойчивы: высоки и коротки. Они напоминают собой китайские по­стройки, нет только той вычурности и фигурности, как у китайцев».

Не ладилось дело и с пароходами. «Петербургские ведомости» в 1897 году писали: «Пароходы представляют из себя удивительные посудины. Лучший из них ‑ "Яков" ‑ в высшей степени неустойчив. <...> Пароход <...> построен сообразно воле владельца, без соблюдения каких-бы то ни было правил кораблестроения». Второй пароход из-за бракованных деталей ма­шин даже не сдвинулся с места. Третий сгорел по неопытности команды.

Особую пикантность придают сведения о кадровом составе Байкальской флотилии. Начальник гидрографической экспедиции Ф.К. Дриженко в газете «Восточное обозрение» за 1899 год дал о нем такой отзыв: «Эти люди (коман­да судна, арендованного у купца А.Я- Немчинова.‑ А.Т.) ‑ жалкие отбросы человеческого общества, отбывшие срок каторги преимущественно за убий­ство, были плохими работниками и совершенно ненадежными матросами. <...> Неспособность, нерадение и дурное поведение таких людей не только от­зывалось медленностью в производстве пароходных работ, но и неоднократ­но самая безопасность парохода является плохо обеспеченной при плавании с такой командой». «Климат» на таких кораблях во время передвижения по Байкалу хорошо выразил в письме от 1896 года родным А.П. Чехов: «Ехали мы в III классе, а вся палуба была занята обозными лошадьми, которые неистовали, как бешенные. Эти лошади придавали поездке моей особый колорит: казалось, что я еду на разбойничьем пароходе».

Не менее опасными были передвижения и по зимнему льду, когда суда вставали на отстой в портах и заливах. Тогда извозом занимались все, кто имел лошадь и сани, зарабатывая на этом неплохие деньги, объясняемые риском для жизни. Не легче было и купцам с их товарами: среди таких извозчиков оказывалось немало пиратов и разбойников. Но всех их больше приводил в ужас такой природный феномен Байкала, как оглушительное трещание льда, отчего на глазах изумленных людей образовывалось множество больших и малых трещин, куда разогнавшиеся лошади «ныряли» вместе с повозками, товарами и людьми. В середине XVII столетия Российский посол в Китай Ни­колай Спафарий дал образную картину своего переезда: «И зимнею порою мерзнет Байкал, а лед живет в толщину по сажени и больше, и для того по нем ходят зимнею порою саньми и нартами, однако же зело страшно, для того, что море отдыхает и разделяется надвое и учиняются щели сажени по три и больше, а вода в них не проливается по льду, и вскоре опять сойдется вместе и с великим шумом и громом, и в том месте учинитися будто вал ледяной: а зимнею порою везде по Байкалу живет под льдом шум и гром великий, будто из пушек бьет (не сведущим страх великий), наипаче меж острова Ольхона и меж Святого Носа, где пучина большая». Второй опасностью являются по­лыньи и так называемые «пузыри» от поднимающихся метановых газов со дна озера, наибольшее число которых расположено, по странному совпаде­нию, как раз по ледовой трассе между Голоустной и Посольским мысом.

В этой связи хочется сослаться на впечатления о переезде Байкала зимой в 1828 году жены декабриста И.А. Анненкова француженки Полины Гебль. Угрюмый ямщик не нашел ничего лучшего, как среди бескрайней ледяной пу­стыни пугать женщину всевозможными страхами. Он уверял, что зимняя езда по Байкалу опасна даже не полыньями, а многочисленными щелями, которые в любую минуту могут раскрыться где угодно и как угодно. Порою трещины эти так широки, что повозки с лошадьми и пассажирами ныряли на полном ходу в черную бездну моря. В такой же ситуации оказался поручик Орест Евецкий ночью 15 января 1832 года: «Раздался гром, длившийся несколько секунд подобно выстрелу с сильной батареи, и мы увидели перед собой вдоль озера расщелины в несколько футов. <...> Казалось, гроб отверзся перед нами!» А вот что писала газета « Восточное обозрение » за 1890 год: «13 марта. Приехавшие из Лиственичного рассказывают, что в минувшую зиму на Бай­кале происходили замечательно большие разрывы льда, или так называемые щели. Таких длинных и широких щелей не запомнят даже старики-старожилы. Разрывы сопровождались ужасным гулом, наводившим панический страх на жителей Лиственичного. Казалось, что высокие горы, окружающие Байкал, готовы были разрушиться. Это явление наблюдалось по большей части близ западного берега озера».

Среди байкальских поморов до сих пор существует два взгляда на причину образования щелей: либо они вызваны движением льда при сильных ветрах, либо хождением волн под ледяным панцирем (вспомним польского путеше­ственника, который якобы видел, как подо льдом гуляют большие волны). Но оба мнения не верны, ибо волн подо льдом не существует, а раздвижение покрова случается и в безветренную погоду. Следует, вероятно, рассмотреть это явление в связи с залповыми выбросами придонного газа и подвижками земной коры, случающимися на Байкале ежедневно.

Старые газеты полны описаний трагических случаев гибели людей зимой, весной и осенью, в период наибольшей активности ветров и разрушением (или становлением) льда. Вот, к примеру, только две заметки из кяхтинской газеты «Байкал»:

25 декабря 1900 года: «Байкал покрывался льдом несколько раз, но его разбивало. Последний раз он покрылся льдом на прошлой неделе. В пятницу пассажиры из Мысовой в Лиственичное отравились на двух экипажах, но лед был плох: переезжающим пришлось заночевать посредине Байкала. Отпра­вились дальше и на пути утопили четырех лошадей и две повозки».

Январь 1901 года: «На Байкале 17 января была сильная буря, которая к 12 часам дня взломала еще неокрепший лед, и на несколько дней путь в Мысовую и Голоустную сделался невозможным. Несколько возов, пытавшихся перебраться, затонули у Лиственичного, и их вытащили с большим трудом. Говорят, были и другие несчастья. С ледокола видели в 3 верстах по направле­нию к Голоустному, как оторвало на льдине обоз лошадей в 40. По последним известиям, люди спасены. В городе ходят слухи об утонувших 16 переселен­цах. <...> Говорят, что ни в одном году Байкал не требовал столько жертв, как в этом году. Погибло много народа, а еще больше лошадей. Ночью с 16 на 17 спасли около ледокола 29 человек и 25 лошадей ‑ плавали они на тонких льдинах по открытому морю». И как печальная иллюстрация тому ‑ обнару­жение «Мирами» между Болоустной и Посольском лошадиной подковы.

До сего времени статистики морских катастроф на Байкале не велось, а если где таковая и существует, то засекречена в ведомственных архивах. Я много лет изучал письменные источники, и поэтому представленная мною в Программу работы экспедиции на глубоководных аппаратах «Мир» сводка является первой попыткой обобщить разрозненные сведения на предмет по­иска исторических артефактов на дне Байкала. Уверен, что специальные ра­боты в архивах помогут расширить или уточнить представленный список, а пока то, что есть:

1690 год. В районе Максимихи «против дуговой пади» штормом разбило казачьи дощаники с грузом и людьми.

1770 год. На озере Байкал потерпел крушение казенный галиот.

1774 год. Обрушился деревянный Посольский маяку входа в залив Про­рва (Байкальский прибой), в связи с чем в темные ночи здесь разбились 4 купеческих судна с товарами.

1799 год. Журнал «Сибирский вестник» за 1821 год поместил под­робное описание «одиссеи» парусного судна со свинцом из Нерчинска на Колыванские заводы, случившуюся в 1799 году, которую цитируем по первоисточнику. Итак: «31 июля оно достигло Байкала (выйдя из устья Се­ленги.‑ А.Т.) и сильным ветром отнесено было с настоящего своего пути. 1 августа хотя и отправились в дальнейший свой путь, но близ Песчаных мысов (на западном берегу.- А.Т.) остановлено было безветрием. 2 числа у Голоустного зимовья судно сие встречено было опять противным (противо­положным.‑ А.Т.) ветром и из опасения сильной погоды удержано в отстое. 3 числа наступил попутный ветер, и плаватели, вынув из воды причалы и кошки, спешили оным воспользоваться, но в то же время ветер усилился, и судно залито было водою. 4 числа вода отлита, и судно переведено на стреж, где в ожидании попутного ветра ночевали. 5 числа только успели пуститься в путь, как ниже Кадильного зимовья опять встретила горная погода, кото­рою не только судно унесено было на середину Байкала, но и отшибло при­цепленную к нему лодку. 6 числа направили путь к северо-западному берегу Байкала. Там в трех верстах от Песчаных мысов застигла горная же погода, унесшая судно к Посольскому монастырю (восточный берег), на так назы­ваемую Бабью каргу. Здесь стояло оно четыре дня и бывшие на оном люди, по недостатку другой пищи, принуждены были довольствоваться оставшею­ся квасною гущею. Напоследок, когда уже не стало и сей убогой пищи, то 11 августа решились, сплотя судовые весла, отправить на них трех товари­щей в Посольский монастырь для испрошения в столь крайнем положении помощи. Посланные возвратились на отшибленной 5 числа от судна лодке, найденной ими в десяти верстах от монастыря. Они привезли хлеба пуд до трех и несколько рыб. Отсюда по наступлению попутного ветра отправились опять к Лиственичному мысу, но за три версты от оного встречены были столь крепким ветром, что оным сломлен сопец(руль. ‑ А.Т.), и судно унесло в Култук к реке Мишихе. Здесь плаватели провели семь дней в бедственном положении, питаясь единственно только кореньями растущего на берегу шиповника, отчего пришли все в крайнее изнеможение, и некоторые под­верглись болезням. Предвидя неминуемую для себя погибель, они собрали последние свои силы и, подняв парус, не более как на сажень, пустились к Киргинскому (к Каргинскому у Прорвы или к Киркидайскому на р. Слюдян-ке? ‑ А.Т.) зимовью. По прибытии туда судно их, разбитое волнами и во многих местах расконопатившееся, затопило водою, так что не было воз­можности оное отлить, и они должны были его притащить к берегу, где на 26 августа усилившеюся горной погодою совсем было оно разбито...».

1804 год. Из «Записок и замечаний о Сибири» (1837 г.) Екатерины Авдеевой-Полевой: «Дней пять по приезде мы выдержали бурю: с гальету съехать было нельзя, и нас качало двое суток. Все страдали морскою болез­нью, которую там называют угаром. Через двое суток море (как там называют Байкал) успокоилось. К ночи подул попутный ветер, и корабль полетел. Ка­кая прелестная картина, когда корабль бежит на всех парусах, в ясную ночь, и звезды горят на небе! Поутру мы были уже в Прорве. Вышедши на берег, мне долго казалось, что земля качается под ногами».

1807 год, осень. Штормом на Байкале разбило несколько купеческих судов. Мыс Покойники назван потому, что ветром Баргузин здесь утопило ку­печеский парусник и баржу, а трупы выбросило на берег.

1817 год. Бурею на Байкале разбило 3 судна купца К.М. Сибирякова с казенным свинцом. Суда, груз и люди погибли без следа.

1860 год. На Байкале затонул пароход «Наследник цесаревич», постро­енный в 1844 году купцом С.Ф. Мясниковым. Люди успели перебраться на баржи, которые носило по озеру полтора месяца, пока не вморозило в лед.

1870 год, 25 декабря. У Святого Носа во время сильного шторма сгорел пароход «Иннокентий» с 30 человеками на борту. Среди погибших основное число составляли жители Тункинской волости. Накануне на Байкале подня­лась невиданная доселе всеразрушающая буря. Громадные деревья на берегу «валились как солома». От снега и тумана стало так темно, что на расстоянии сажени невозможно было различать предметы. Наибольший урон пришелся на долю судовладельцев: бесновавшийся шторм рвал снасти судов, которые, к тому же, волны выбрасывали на берег и ломали о камни. Весть о гибели круп­ного парохода «Иннокентий» с быстротою молнии разнеслась по Лиственичной 25 декабря. «Тогда-то село наше,‑ писал очевидец,‑ огласилось плачем, рыданьем и воплем многих... Оплакивали матери своих детей, жены с малыми детьми ‑ своих мужей, погибших в волнах Байкала». Как позже выяснилось, пароход с экипажем и пассажирами был послан на северную оконечность Байкала за судами и людьми, ловившими там омуль. Страшная буря, настиг­шая корабль в районе Малого Моря, перевернула судно и затем, горящее, разбило его о скалы Святого Носа. «От прекрасного парохода, гордо рассе­кавшего зыбкие волны Байкала, осталось одно опрокинутое, переломленное днище и несколько досок, разбросанных по пустынным берегам Св. Носа». Самое удивительное оказалось то, что специальная делегация, снаряженная для выяснения картины страшной трагедии, нашла только обломки корабля, но ни одного трупа погибших. Последнее обстоятельство очень удивило ста­рожилов, ибо, по их наблюдениям, Байкал «никогда не держит мертвецов в своих недрах».

1872 год. Попал в Сарму и бесследно исчез пароход «Дмитрий».

1883 год. С 18 на 19 июля произошло крушение и гибель шхуны «Пер­венец», принадлежавшей «Товариществу транспортирования кладей по Бай­калу», которая в ветер с косыми парусами ходила быстрее пароходов. Близ Ушканьих островов судно наткнулось в тумане на мель. Экипаж на прохо­дившей мимо барже проплыл в Лиственичное за помощью, но ветер долго кружил ее около островов. Тем временем ольхонские буряты разломали и растащили корабль по частям, ободрав все железо. 16 августа того же года с 6 часов вечера и всю ночь на 17-е число бушевала страшная буря. Она за­стала пароход «Платон» с пассажирами на середине моря. Команда пусти­ла судно на произвол судьбы, и после долгих скитаний оно было принесено в Голоустную.

1888 год. В районе Ушканьих островов затонул купеческий пароход «Николай».

1900 год, 2 октября. Во время шторма посреди Байкала утонул паузок купца ГА. Зырянова с 800 местами чая. С большим трудом удалось спасти людей. 1 декабря сильной бурей вблизи Мысовой выбросило на берег паро­вой катер купца Свиньина. Останки его в полузатопленном состоянии лежат до сих пор западнее устья р. Мысовки.

14 сентября. На станции Байкал во время маневрирования уро­нили в воду на глубину 17 саженей четыре груженых вагона, пятый с солдатами-артиллеристами случайно сошел с рельсов, уперся в камень и загородил собою путь, чем и было остановлено могущее быть больше несчастье.

29 декабря. Несмотря на массу льда, ледокол «Байкал» пришел в Мысовую. Выгрузив вагоны, двинулся обратно, но при выходе из мола у него сло­мался левый вал, и муфта с лопастями упала на дно. Ледокол надолго остался в Мысовой, пока из Англии не привезли запасную деталь.

1901   год. 24 февраля. Ледокол «Байкал» вышел из Мысовой, но не смог побороть льда. 25 числа он продвинулся к Мишихе всего на 5-6 верст. 27 февраля потерял близ Мишихи передний винт вместе с лопастями и муф­той, которые упали на 40 саженей глубины.

В ночь с 14 на 15 октября на Байкале погибло 176 человек. Пароход «Иаков», следуя из Верхнеангарска, вел на буксире 3 судна: «Потапов» с 549 бочонками рыбы и 161 рабочим и 15 членами команды; судно куп­ца Могилевой с 250 бочонками рыбы и рабочими; судно купца Шипунова с 240 бочонками рыбы и рабочими; 3 бурятские лодки-мореходки. 14 октября в 4 часа дня, пройдя Малое Море и не дойдя верст 15 до маяка Кобылья Голова, караван попал в сильную бурю. Буксируемые суда один за другим были от­пущены в свободное плавание, но их постигла печальная судьба. Судно Мо­гилевой выбросило на берег. Судно Шипунова удержалось на якоре не более как в 30 саженях от острой береговой скалы, о которую «Потапов» в ночь на 15 октября разбился в щепки. Все бывшие на нем 176 человек погибли. На берег выброшено 27 обледенелых трупов. Две бурятские лодки-мореходки также выбросило на берег, а одна погибла, хотя пассажиры ее спаслись. Ме­теорологическая станция, находящаяся на мысе Кобылья Голова на высоте 20 саженей, оказалась во льду. Буря бушевала двое суток и была настоль­ко сильной, что тела погибших примерзли на скале на высоте 10 саженей. 11 ноября в Иркутском кафедральном соборе и по церквам епархии после ли­тургии была отслужена панихида по погибшим и проведен денежный сбор в пользу семей утопших. Существует фотография судна «Могилев», полностью обледенелого, но стоящего на плаву, хотя текст указывает, что оно выбро­шено на берег с грузом более 20 000 пудов (Романов Н.С. Летопись города Иркутск за 1881-1901 гг. - Иркутск, 1993.- С. 469).

1902 год, 9 августа. Сильной бурей на Байкале разбило «массу барж с людьми». Часть их была выброшена на берег возле Снежной, часть ‑ около Слюдянки.

1903 год, 29 октября. Ветром Сармой в Малом Море пароход «Иа­ков» и ведомые им 3 баржи снесло на береговые скалы и разбило. С ним погибло 280 человек, возвращавшихся с рыбных промыслов. Считается наиболее крупной морской катастрофой на Байкале за всю историю мест­ного мореплавания. Это уже вторая катастрофа с пароходом «Иаков» после 1901 года.

1918 год, 17 августа. Во время десанта белочехов на Мысовую у порто­вого причала расстрелян и сожжен ледокол-паром «Байкал» ‑ самое круп­ное судно из всех, что когда-либо бывали на сибирском озере-море, считав­шееся вторым в мире паромом по грузоподъемности. Он перевозил за один рейс целый железнодорожный состав и 300 пассажиров. Утверждение о его утоплении с большим грузом золота не соответствует действительности. По одним сведениям, в октябре 1919 года белочехи транспортировали «Ангарой» из Мысовой в порт Байкал корпус сожженного ледокола-парома. По другим данным, это сделано летом 1920 года советскими войсками: сначала «Бай­кал» был препровожден на ст. Танхой, где в 1922 году с него были демонтиро­ваны паровые котлы. В 1928 году ледокол транспортировали в порт Байкал и поставили на отстой для решения его дальнейшей судьбы. В 1934 году он был изрезан на металлолом.

1929 год, декабрь. В условиях сильной шуги (ледостава) ледокол «Ан­гара» наскочил на подводную скалу близ полуострова Святой Нос. В обра­зовавшуюся вдоль левого борта пробоину длиной 6 метров хлынула вода и корпус корабля дал сильный крен. Экипаж «Ангары» вынужден был эваку­ироваться, оставив ледокол до следующего лета, и прошагать по снежному бездорожью до Усть-Баргузина 40 километров. Только в межнавигационный период 1931 ‑ 1932 годов произведен капитальный ремонт судна. При помо­щи воротов и стальных тросов его вытащили из воды и установили на стапе­лях судоверфи в с. Лиственичном. Однако крен судна из-за заливки дна трюма бетоном исправить не удалось, и он до сих пор заметен.

1932 год, ноябрь. Налетевшая Сарма выбросила на каменистую гряду восточного побережья Байкала пароход «Шмидт» с баржей, груженой рыбой. При этом в корпусе судна было сделано 32 пробоины.

1933 год, февраль. При перелете через озеро Байкал потерпел круше­ние и упал на лед самолет М.В. Водопьянова ‑ будущего одного из первых Героев Советского Союза, участвовавшего в спасении челюскинцев в Аркти­ке. Самолет упал в 5 км от Мысовой, сам летчик спасен местными жителями и помещен в Мысовскую больницу. Его брат механик погиб.

30-е годы. На 139 км КБЖД обвалом скалы столкнуло в Байкал желез­нодорожный эшелон с грузом. Колесные пары вагонов видны на небольшой глубине, но весь состав лежит далее по подводному склону озера.

1940 год, май. На 87 км КБЖД с высоты 30 м на проходящий состав рух­нул камень объемом в 15 кубометров, скатившись в Байкал вместе с поездом, паровозом и людьми. Сам камень, как ориентир места крушения, до сих пор выступает из воды на береговой полосе, а на откосе, где он «висел», сохрани­лась выемка, повторяющая его формы.

1940 год, 22 сентября. Самолет БАМа («летающая лодка») потерпел крушение в бухте Фролиха. Он вылетел из Киренска в Иркутск, но в райо­не Байкала попал в густую снежную тучу. Попытка посадить самолет на воду закончилась трагедией: он врезался в верхушки береговых деревьев, сломал крыло и упал в воды бухты. Погибли все, за исключением бортмеханика.

1945 год, 9 мая. Станция Шарыжалгай. Солдаты движущегося на фронт военного эшелона получили весть о победе над Германией. В пылу всеобщего ликования они побросали в глубины Байкала оружие, как уже «ненужное» в закончившейся войне. Сведений о его поиске не имеется.

Начало 50-х годов. У жителей острова Ольхон существует рассказ о гибели вскоре после окончания Великой Отечественной войны близ Кобы­льей Головы катера с двумя баржами. Погибло от 200‑300 и более чело­век молодежи, отдыхавшей в летнем лагере близ улуса Семисосенный. Они будто бы пошли на экскурсию в «святой» горе, где гнездились орлы ‑ духи острова и потревожили птиц. На обратном пути их катер с баржами захвати­ла «Горная» (Сарма) и утопила. Позже местные рыбаки вытаскивали нево­дами человеческие черепа и кости скелетов, собирали их в кучи и закапывали на берегу, где до сих пор на скалах возвышаются десятки каменных холми­ков ‑ памятных знаков у места трагедии. Вторая катастрофа в том же ме­сте случилась с катером «Буревестник». Погибли все пассажиры и команда. По ночам будто бы образ погибшего судна с горящими огнями часто виде­ли байкальские рыбаки. Однако эти два сообщения пока не подтверждены документами.

1956 год, 26 октября. Во время ночного шторма по дороге из Голоустной в порт Култук погиб теплоход «Ермак». Вместе с ним разбило буксируемый плот леса в 1800 кубометров, который пригнало волнами в район Выдрино. Теплоход и его команда исчезли бесследно. Полусгнившие остатки древеси­ны до сих пор лежат на некоторых участках восточного побережья от Танхоя до Выдрино. По некоторым источникам, «Ермак» лежит на траверсе станции Мысовая в 2‑3 км от берега.

1967, 6 августа. Легкий летний шторм на Байкале взял в «оборот» 4 ка­равана леса. Такелаж расцепился и утонул, сигары растеклись по всей южной

акватории озера, БЦБК остановился из-за отсутствия сырья. Местные жите­ли годами отапливали свои печи вылавливаемой древесиной.

1983 год, 2 августа. Напротив мыса Красный Яр, в 500‑600 метрах от берега на глазах туристов затонул катер типа «Ярославец» под названием «Шокальский». Он принадлежал Иркутской гидрометеослужбе, шел без бал­ласта, отчего его перевернуло сильным порывом ветра. Он затонул вместе с людьми на глубине около 1000 метров.

1996 год, май-июнь. Хроника морской «одиссеи» парусного судна «Экс-килибр» с французскими туристами на борту с 23 мая по 12 июня:

31.05. Мыс Солнечный. С рассвета начал дуть Верховик 25‑30 м/сек. У корабля, ходившего с 23 мая, разрушено рулевое управление.

1.06. Мыс Зундук. Ночной Култук прижимает судно к галечной косе, по­терян плавниковый киль.

2.06. Малое Море. Внезапный шквал Горной 22 м/сек. Потерян подвес­ной мотор.

3.06. Ночью судно выброшено на берег острова Ольхон. Ремонт в пос. Хужир.

7.06. Мощный Верховик напротив бухты Песчаной ломает 12-метровую грот-мачту.

8.06. Южный Байкал. Шторм. Ломается 8,5-метровая бизань-мачта. Судно теряет управление.

10.06. Судно относит в восточному берегу Байкала и выбрасывает на берег.

12.06. Прибывает спасательный отряд для ремонта парусника.

2008 год, 4 сентября. У Толстого мыса затонул буксирный катер.

Иркутские аквалангисты уже несколько лет занимаются поисками зато­нувших судов и других исторических артефактов, лежащих на дне Байкала, правда, им доступны лишь малые глубины до 100 метров. Особенно активно исследуется Малое Море, где совместно с МЧС ведется подъем и затонувших автомобилей и мотоциклов. Кроме того обследованы:

‑ В бухте Загли (о. Ольхон) недалеко от берега рыболовный бот;

‑ Баржа нерповщиков у мыса Верхнее Изголовье, частично выброшен­ная на берег. Недалеко найден остов еще одного деревянного судна.

‑ Деревянный остов старинной баржи рядом с берегом у пос. Листвянка, собранной без единого гвоздя.

‑ Старый причал из бревен в пос. Листвянка, затопленный при повы­шении уровня оз. Байкал, примерно в 100 м от современного пляжа: дальше начинается крутой подводный обрыв.

‑ Также в акватории Лиственичного залива напротив поселка лежит старый 4-лепестковый мощный якорь в рост человека, сплошь обросший губкой, 1,5-метровая пушка «неизвестно с каких времен и волею каких событий оказавшаяся на дне Байкала». Эти предметы являются объектами осмотра туристами как «музейные» экспонаты «подводной истории Байкала».

‑ Напротив впадения в Байкал реки Крестовки на дне покоится остов затонувшего старого деревянного парохода, предположительно «Феодосии». Хорошо сохранились шпангоуты с фрагментами деревянной обшивки судна.

Общее, что объединяет уже исследованные артефакты,‑ идеальная со­хранность металлических деталей, которые благодаря холодной пресной воде не покрыты ржавчиной. Автомобили, к примеру, после небольшого профи­лактического ремонта вполне годятся для дальнейшей эксплуатации.

Экспедиция «Миров» также приступила к поискам исторических пред­метов, лежащих на больших глубинах. Во время разведочных погружений в Лиственичном заливе уже найдены несколько деревянных ящиков с патро­нами для трехлинейной винтовки, и образцы их подняты на поверхность. Во время второго этапа экспедиции летом 2009 года подобным исследованиям было отдано приоритетное внимание, так как появилась возможность поднять на поверхность ряд судов для создающегося музея морского судоходства на Байкале.

Когда закончилась экспедиция на «Мирах» 2008 года, я решил подроб­нее изучить обстоятельства самого страшного кораблекрушения на Байкале октября 1901 года, поскольку было решено следующим летом сделать серию погружений в этом районе ‑ акватории Малого Моря. И вот в газете «Ир­кутские губернские ведомости» за 31 октября того трагического года я нашел список погибших: по билетам ‑ 161 человек и 15 матросов команды парохода «Яков». Число людей безбилетных ‑ «зайцев» и пассажиров на трех бук­сируемых судах-баржах из каравана не установлено. Причем в основном это были граждане Иркутска и крестьяне из деревень Хомутово и Оека. Были и целые семьи рабочих с маленькими детьми, возвращавшиеся с омулевых про­мыслов на севере Байкала. Со слов оставшихся в живых очевидцев, трагедия начиналась так...

10 октября 1901 года. Поселок Усть-Баргузин. На берегу скопилось мно­жество пассажиров, желающих уехать в Иркутск, поскольку ударили ранние морозы при температуре 17 градусов. Из Нижнеангарска подошли три парус­ника, тяжело груженные бочками с омулем и икрой, с сезонными рабочими-промысловиками, уставшими, но довольными богатым уловом.

Самым крупным из них был морской парусник «Потапов». На его борту находилось 549 бочек с рыбой и 15 человек команды, 161 рабочий и «зайцы», добиравшиеся с оказией до Иркутска. Парусники поменьше принадлежали судовладельцам Могилевой и Шипунову. Шлепая колесами, подошел самый старый на Байкале пароход «Яков». Его капитан Казимиров дал свисток. Ра­ботный люд пустился в пляс, предвкушая радость от получения заработной платы. Растянул меха гармошки урядник Макар Бродников. На верхней па­лубе стояли хозяева путины Константин Денисов, Василий Власов и Никандр Суворов. Они сдержали купеческое слово и привезли рабочим деньги.

«Яков» взял на буксир «Потапова», затем по порядку ‑ суда Могиле­вой и Шипунова, а также три рыбацких баркаса с бурятами. К себе на борт принял билетных пассажиров, а остальных распределили по парусным судам. Пароходик загудел и потихоньку повел караван в Кочериково ‑ пополнить запас дров да в преддверии Малого Моря скоротать до рассвета ночь...

16 октября 1901 года. Губернатору Иркутска князю Михаилу Волконско­му доложили, что на Байкале страшное ненастье, ветер, шторм, мороз, идет снег, а в Листвянку не вернулся пароход «Яков» с караваном судов с омуле­вой путины. Князь незамедлительно собрал помощников, редакторов газет и наследников купца Немчинова, помощников, редакторов газет и наследников купца Немчинова, которому принадлежал «Яков». На поиски решили отпра­вить самый современный на то время пароход «Феодосия», а с ним ‑ газет­чиков, чтобы они дали взволнованному обществу достоверную информацию: лишь официальные сообщения прекратят слухи, которые ползли по Иркутску и будоражили горожан.

Выяснилось страшное. Утром 14 октября караван вошел в Малое Море. До мыса Кобылья Голова оставалось 15 верст, а за ним уже проглядывались Ольхонские ворота. Но тут Казимиров увидел над Сарминским гольцом за­цепившееся белое облако. Затем оно вдруг начало расти на глазах и темнеть. Темнела и байкальская вода, по которой скоро запрыгали белые барашки. За ними примчал сильный удар ветра. Сразу похолодало, повалил снег: все за­кружилось в бешеном вихре. Вырвавшийся из ущелья ветер набирал силу ‑ это дунула перевалившая через Байкальский хребет «горная». Над Малым Морем заплясали смерчи.

«Яков» отчаянно барахтался в бурлящей воде и не справлялся ‑ кара­ван тянуло назад, к скалам. Пароход накренило и почти положило на левый борт. Правое колесо поднялось над поверхностью и молотило воздух, а левое захлебывалось под водой и грозило отломиться в любую минуту. Пароход все более разворачивало и несло к скалистому берегу Ольхона.

Капитан Казимиров сразу оценил опасность положения «Якова» и приказал отпустить шхуну Шипунова с тремя карбасами, и они сразу растворились в снежной круговерти. Вскоре пришлось отцепить и корабль Могилевой.

Темнело. Пароход продолжал беспомощно барахтаться, не в силах та­щить буксир. Казимиров обрубил последний конец с «Потапова» с людьми Денисова, Власова и Суворова и билетными пассажирами. Кроме бочек с рыбой на него загрузили все снасти ‑ 107 неводов. Из семей известны Иван и Лукерья Кишкины с младенцем Катей, Семен и Пелагея Белых и другие. Но «Потапова» отцепили, а «Яков» выпрямился, и его удалось направить к спасительной бухте.

...Это случилось напротив бурятских улусов Уленхон и Семисосенского на Ольхоне, возле камней Калдыкей. На судне Шипунова, оставшемся без буксира, бросили якоря, но корабль неумолимо несло на выступающую из воды скалу. Всего в 30 саженях от острого камня якоря зацепились и удержа­ли шхуну. Карбасов за кораблем не было видно. Судно трещало под ударами волн, но удержалось.

Люди, ставшие заложниками стихии, неустанно молились. Все видели, как рядом тенью промелькнул «Потапов». С корабля неслись отчаянные кри­ки о помощи, но послышался страшный треск, и все стихло через мгновение. Остались только вой бури и удары волн. На шипуновской шхуне напрасно вглядывались в темноту, где исчез «Потапов»...

Участь шхуны Могилевой решилась иначе. Ольхонские буряты, находив­шиеся на ней, посоветовали команде не бросать якорей, видя, что корабль несет на пологий берег Ольхона. Там его и выбросило в районе улуса Семисо­сенского. Люди не пострадали и нашли приют у местных жителей.

В ночь на 15 октября «Яков» носом ткнулся в берег, но его медленно разворачивало и потихоньку сносило к скалам. Матросы пришвартовали па­роход двумя стальными канатами к прибрежным соснам. Но один сразу лоп­нул, и судно вновь понесло. Теперь канат можно было завести на берег только шлюпкой. Смельчаки на это дело нашлись. Но ситуация оказалась не про­стой: легкую шлюпку швыряло волнами и чуть не затащило под колесо, но матросы из последних сил выгребли. Несколько саженей до берега оказались едва проходимым расстоянием.

...Двое суток бушевала Сарма. 17 октября в 3 часа ночи ветер стал сти­хать. На «Якове» развели пары, и он отправился на поиски брошенных судов. Первой увидели шхуну Шипунова ‑ обледенелое судно слегка по­качивалось на волнах неподалеку от острой береговой скалы. На палу­бе стояли люди, размахивали руками и что-то кричали. Повсюду плава­ли щепки, разбитые бочки, лохмотья одежды. Подплыв к скале, мужчины на «Якове» вздрогнули, женщины запричитали. Даже у Казимирова за­холонуло   сердце:   к   камню   припечатало  несколько   мертвых   человеческих тел. Покрытые корочкой льда, они поблескивали в наступающем рассвете.

Обогнув скалу, увидели на берегу шхуну Могилевой, обледеневшую до середины мачт. На берегу суетились люди. Они укладывали в ряд выброшен­ные Байкалом трупы. Билась прибоем о берег каша из перемолотой рыбы, разбитых бочек, хлюпала гармошка Бродникова. Среди застывших, обезо­браженных, с огромными занозами из щепок лежала женщина, все еще сжи­мавшая у груди обрывки детского одеяльца...

На другой день пришел из Иркутска «Феодосии». Шумная компания ре­портеров на его борту примолкла от увиденного. К тому времени собрали уже 27 тел. Фотограф из «Восточного обозрения» снял заваленный обломками и бочонками берег, обледенелые шхуны, утес в море, о который разбился и ис­чез «Потапов», покойных и покрытый льдом на все 20 саженей своей высоты мыс Кобылья Голова с метеостанцией наверху. Некоторые фотографии той поры сохранились и стали редкими экспонатами в музеях Иркутска.

«Феодосии» взял на буксир судно Шипунова и его обессиленных людей на борт и пошел в обратный путь. Следом ковылял потрепанный «Яков». Па­роходы причалили в Листвянке 19 октября. Там их ждала огромная толпа на­рода, а на другой день тот же «Феодосии» вновь отправился на место трагедии за страшным грузом ‑ мертвецами, которых удалось найти после бури.

Назад в раздел